Одновременно с работой над композицией «Клятва в зале для игры в мяч» Давид выполняет целый ряд портретных заказов. Таков, например, «Портрет маркизы Д’Орвилье» (1790 г.), где выступает новая концепция в решении парадного портрета: здесь все строится на живом и непосредственном восприятии модели, на стремлении показать не столько сословную принадлежность, сколько все индивидуально характерное. Непринужденность позы, какое-то ощущение простоты и интимности во всей трактовке изображения делают его чрезвычайно далеким от того типа парадного портрета, который существовал во Франции до революции. Однако Давид, тонко чувствуя своеобразие модели, подчеркнул здесь и ту небрежную элегантность движений и туалета, которая присуща аристократке.
Портреты Жака Луи Давида.
Портрет маркизы Д’Орвилье
Любопытно, что в «Портрете госпожи Пекуль» — тещи художника, жены смотрителя королевских зданий, написанном в 1784 г., Давид множеством еле уловимых деталей сумел передать некоторую вульгарность внешности изображенной и ее перегруженного рюшечками, кружевами и лентами платья. Это не знатная дама, а разбогатевшая и довольная собой представительница буржуазной части третьего сословия.
Идейной основой всех портретных работ Давида является то новое отношение к человеку, которое принесла с собой буржуазная революция с ее борьбой против всех феодальных представлений. Для французской общественной мысли конца XVIII в. было характерно не только акцентирование внимания на общественных чувствах человека, но и рост интереса к самой человеческой индивидуальности, к ее особенностям и возможностям. Это в сущности и выражал Давид в своих многочисленных и замечательных по мастерству характеристик и живописному воплощению портретах. Следует только отметить, что Давид никогда не считал жанр портрета высоким искусством, равным исторической живописи, и соответственно никогда не придавал ему большого значения. Однако именно в этой части художественного наследия его произведения в полной мере сохранили для потомства неувядаемую и непосредственную силу своего воздействия.
Портрет Франсуа Девьена
Возьмем для примера еще две его портретные работы начала 90-х годов: «Портрет депутата Национального собрания Мишеля Жерара с детьми» и «Портрет Франсуа Девьена». Несмотря на большую монументальную и тщательную разработку композиции первого, интимность и почти этюдное по замыслу исполнение второго, в них обоих обнаруживается одинаково глубокий подход художника к раскрытию человеческой индивидуальности.
В «Портрете Франсуа Девьена» — французского композитора и талантливого импровизатора-флейтиста- Давид сосредоточил свое внимание на внутренней одухотворенности образа. В нем он сумел выразить вдохновение музыканта, глубокое и ясное. Тут нет тех сложных и смутных чувств, которые столь замечательно запечатлел позднее Эжен Делакруа в своем известном портрете Шопена, легком, почти эскизном по манере. В давидовском «Портрете Франсуа Девьена» совсем обратное: живописная форма чеканна благодаря завершенности светотеневых моделировок и четкому рисунку. В работе над портретами Давид всегда был очень чуток к цвету и проявлял себя в них как прекрасный колорист. Так и в «Портрете Девьена» колорит играет большую роль в создании его внутренне цельного и гармоничного образа: сверкающая чистота белых тонов жабо и спокойный светло-желтый цвет широких лацканов мундира, удивительно мягкий и нежный по оттенку. Этот портрет датируется обычно 1792 г., то есть временем нарастания революционной деятельности Давида.
Портрет депутата Национального собрания Мишеля Жерара с детьми
Портрет депутата Национального собрания Мишеля Жерара с детьми
В портрете «папаши Жерара» — популярного в начале революции защитника прав третьего сословия — Давид дает не только превосходные индивидуальные характеристики, но и новый образ семьи, спаянной крепкими узами, общими делами и интересами, в которой каждый может проявить и развить свои способности. Об этом говорит доброе и сильное лицо главы семейства, по-разному вдумчивые и одухотворенные лица старших сыновей, старательность маленькой музыкантши и пытливость самого младшего члена семьи, который, несмотря на свой юный возраст, изображен с книжкой в руке. Мишель Жерар был богатым бретонским земледельцем, и Давид в сущности заявлял всем характером своей картины, что настало время, когда и людям простого происхождения свойственны высокие культурные запросы (свидетельством тому является сам факт заказа такого портрета), и более того, они могут даже служить образцами нравственности. Есть ли основание упрекнуть художника в идеализированном представлении о буржуазной семье, рожденном отчасти желанием противопоставить ее праздности и порочности семьи аристократической? Думается, что нет. Тут нужно учесть два обстоятельства. Во-первых, в тот исторический период на чувства и поведение людей падал яркий отсвет высоких моральных и этических норм, выдвинутых в период развертывания революции, а во-вторых, Давид в действительности увидел во взаимоотношениях Жерара с детьми глубокие семейные привязанности и сумел отразить это в своем произведении. Кстати сказать, сам Давид не был особенно счастлив в браке и не мог похвастать дружбой и миром в семье (в 1782 г. он женился на Шарлотте-Маргарите Пекуль, имел от нее четверых детей, но отношения между ними были такими, что не раз вставал вопрос о разводе). Быть может поэтому, работая над этим портретом, Давид остро ощутил не достигнутый им самим идеал семейного счастья.
Живописные достоинства «Портрета Мишеля Жерара с детьми» очень высоки. Колорит картины богат и имеет глубоко продуманный красочный эффект. Белый утренний костюм главы семейства оживлен только удивительно нежными розовыми тонами полосатого шейного платка. В одежде стоящего около него мальчика соединяется гамма национальных цветов: два оттенка синего в штанишках и курточке, красный в жилете и белый в воротнике рубашки. Это же сочетание повторяется красной драпировкой, лежащей на клавесине, голубым платьем девочки и белым цветом одежды самого Мишеля Жерара. Трудно предположить, чтобы дважды подчеркнутая трехцветная гармония явилась случайной в портрете семьи французского патриота, исполненном в период революции. Столь же продуманно распределяет Давид в своей картине акценты светлых пятен. Когда же их ему не хватает для уравновешенности композиции, он пишет в правой верхней части полотна превосходный натюрморт: серый камин с зеркалом, в котором отражается расписанная цветами фарфоровая чашка и заткнутая за раму зеркала записка на белой бумаге.
В целом этот портрет с его утверждением непредвзятости и простоты в трактовке образов (особенно заметной в характере позы и общей мужиковатой неотесанности центральной фигуры) был прямой антитезой традициям портретного искусства XVIII в.
Продолжение следует…